Андрей Попов и несостоявшаяся премьера

Автор: , 05 Сен 2012

Андрей Попов в "Укрощении строптивой", 1961

Андрей Попов в "Укрощении строптивой", 1961

1970 год — черное время брежневского застоя. Все советское искусство верой и правдой занималось политической проституцией и служило, словно дворовая собака, у богатого хозяина коммунистической олигархии. Одной из цитаделей советского театра являлся театр Советской Армии Министерства обороны на площади Коммуны. Огромное помпезное здание — символ сталинской паранойи — удивляло своей нелепой архитектурной планировкой — до сих пор невозможно до конца определить, что это за строение и в чем его функциональное предназначение — это и музей, и колоссальный пантеон, и памятник-символ вооруженных сил империи зла с архитектурным ансамблем сталинского псевдоампира. Масштабы и идея «грандиоза» подавляли человека, когда он попадал туда. Он, словно мышонок, оказывался в неведомом царстве, где на каждом шагу мог заблудиться. Большой зрительный зал напоминал амфитеатр и трибуны стадиона, обитых красным плюшем, а сцена походила на арену гладиаторов. Она была так велика и помпезна, что туда запросто въезжали танки и пушки, и могла поместиться целиком и кавалерия Буденного. Малый же зал выглядел, как репетиционное помещение, и слегка напоминал эстраду в Парке культуры. В большом зале находилась и небезызвестная сталинская ложа. Она была так хитро обустроена, что зритель практически к ней не имел доступа. К ней примыкало свое изолированное фойе, и персональный лифт спускал в особое, никому неведомое помещение, где Сталин со своими избранными «соратниками» отдыхал, попивал чай и всякие другие напитки, когда приезжал в театр. Старожилы ЦТСА рассказывали, что в театральном комплексе было столько потайных комнат, помещений и подземных сооружений, что никто толком о них не знал. Поэтому сие строение можно было еще назвать и лабиринтом.

Расцвет театра пришелся на период, когда им руководил Алексей Дмитриевич Попов — выдающийся режиссер, ученик Станиславского, блестящий мастер сцены. Он сумел создать подлинную славу театру не столько помпезными советскими верноподданническими спектаклями, сколько классикой. Он успел получить все чины и звания и все сталинские премии, хотя к этому не стремился, и воспитать свою школу режиссеров в ГИТИСе, где он долго возглавлял кафедру режиссуры. Человек он был мудрый, добрый и необычайно одаренная личность. Володе в своей жизни удалось общаться с ним один раз, когда он хотел поступить на режиссерский факультет и был у него на собеседовании.

В 1970 году судьба близко свела Володю с его семьей и домашними, когда не было его уже в живых. Андрей Попов — этот изумительный и великий актер — вырос в театре — его воспитывал отец и театр. Алексей Дмитриевич был строг с сыном, о чем Володе рассказывала матушка Андрея Анна Александровна. Да и сам он признавался в этом.

Алексей Дмитриевич за годы своей работы в театре сумел создать подлинную атмосферу творчества, воспитать вкус, выстроить интересный репертуар, помочь актерам в их профессионализации, в становлении мастерства и таланта, вырастить немало «звезд» и заработать славу и признание театру. За что и был наказан, по принципу «не делай добра, не получишь зла», то есть изгнан из театра этими же актерами и советской властью. После его смерти все деятели театра Советской Армии многократно клялись в верности и любви А.Д. Попову, устраивали юбилейные торжества, а советские властители учредили даже золотую и серебряную медаль А.Д. Попова, которой стали награждать военно-патриотические спектакли.

Как известно, фарисеи и лицемеры искушали еще Христа, но советские фарисеи превзошли всех. Вот в этот гнусный театр и пришел однажды Володя весной 1970 года, когда, став уже молодым драматургом, пройдя множество перипетий на пути к драматургии, проучился в литературной студии по семинару Арбузова, поучаствовал в массе всевозможных бессмысленных семинаров и совещаний молодых писателей, проводимых Министерством культуры и Союзом писателей. Удостоен был «чести» получить лауреатский диплом театрального фестиваля к 50-летию ВЛКСМ за свою первую пьесу, поставленную в Московском театре «Жаворонок» и решил, что пора ему начать «творить» в солидном театре. По молодости лет не знал он тогда, в какой кошмарный большевистский вертеп попадет. Андрей Алексеевич Попов, в тот период уже маститый и народный артист, возглавлял театр и как главный режиссер. Это было нужно не ему, а лживой советской системе, он по их легенде должен был продолжать дело отца.

Сам Андрей Попов не любил режиссуру, ничего в ней не понимал и занимался ею скорее из-под палки, а был великий и талантливый актер от бога. Володя принес ему свою новую пьесу «Испытание». По тем временам это была слишком острая социально-политическая тема, которая вряд ли могла пройти цензуру. Именно этим и понравилась Попову пьеса, и он пригласил автора на беседу сначала в театр, потом домой. Андрей Попов в душе был бунтовщик, и все время искал драматургию, которая помогла бы ему выразить протест через классику и некоторые современные произведения или, скажем, через известную пьесу Леонида Андреева «Тот, кто получает пощечины», каковую у нас в стране никогда не ставили, и поставил ее первым Андрей Попов вместе с М. Кнебель, сыграв в ней блестяще главную роль. Конечно, в то время свой протест на сцене можно было выражать иносказательно и часто эзоповым языком. Театр, в основном, стремился создавать военно-патриотическую клюкву, и на сцене ее было предостаточно. Но одновременно с этим шли и такие спектакли, как «Яков Богомолов» и великолепная работа Андрея Попова и Леонида Хейфеца (режиссера-постановщика) «Смерть Иоанна Грозного».

Андрей Попов в роли Иоанна Грозного, театр Советской Армии, 1965

Андрей Попов в роли Иоанна Грозного, театр Советской Армии, 1965

На протяжении ряда лет Володя много раз смотрел этот спектакль, и он всегда поражал его заново грандиозностью таланта всей постановки, но главной фигурой спектакля являлся Андрей Попов — он играл Грозного. Многие его роли в театре и кино известны зрителям, описаны и оценены критиками, но не было за всю историю советского театра последних пятидесяти лет столь выдающейся работы на сцене, как образ Ивана Грозного в исполнении Андрея Попова. Его Иван Грозный мог достойно войти в анналы истории мирового театра, а сам спектакль, несмотря на его, казалось бы, историческую достоверность, являл собой вызов и протест «развитому социализму» и коммунизму — строю жестокому и тоталитарному. Именно за этот спектакль и ненавидели все партбоссы и партократы, чиновные советские крысы и шавки из Министерства культуры. ГлавПУР — сие мощное идеологическое ведомство Министерства обороны долго и упорно боролось за закрытие спектакля, но ничего поделать не смогло, благо в защиту вступилась общественность и вся творческая интеллигенция, но самый главный аргумент, к которому апеллировали постановщики — историчность спектакля, отдаленная эпоха царствования Иоанна Грозного. В отместку этот спектакль, в отличие от многих слабых и бездарных работ даже провинциальных убогих театров, отснятых телевидением на пленку, «Смерть Иоанна Грозного» в ЦТСА в постановке Л. Хейфеца с Поповым в главной роли, запечатлен на пленку для истории и народа не был умышленно. Это преступление партократии остается на совести и бывшего тогда председателя Гостелерадио Лапина, верного брежневского холуя.

Настоящее знакомство Володи с Андреем Поповым произошло в мае 1970 г. в его доме на Смоленской набережной. Дом принадлежал Министерству обороны. Здесь жили генералы и всякие высокие чины. Здание копировало высотный дом на площади Восстания, может быть, чуть поменьше. Очень приветливо встретила Володю матушка Андрея Попова Анна Александровна. Сын задерживался в театре. Просил его подождать. Анна Александровна пригласила в гостиную, и они стали беседовать о жизни, о театре. Она участливо расспросила Володю о его близких, о работе, о планах, а он попросил рассказать об Алексее Дмитриевиче — ее муже, с которым встречался. И она поведала об их жизни в дореволюционной Костроме в провинции, быте и нравах того времени, об увлечении Алешей театром, о том, как Алеша примкнул к студенческому бунту и генерал-губернатор Костромы выслал их из пределов губернии, о Художественном театре в Москве и о 1 и 2 студиях МХАТа. Анна Александровна своей добротой и сердечностью вызывала доверие и симпатию. Володя поделился с ней историей своей нелегкой жизни, описал сюжет пьесы. «Почему вы пришли именно к Андрюше? — спросила она, — ведь в Москве много всяческих режиссеров». — «Мне показалось, что ваш сын человек добрый, умный, и я очень люблю его как актера»,  — ответил тот. — «Да, голубчик, вы правы, вот только тяжко ему в театре. Отца признавали все. Он для них являлся непререкаемым авторитетом, а Андрюша рос со многими детьми актеров вместе, и сейчас он главный режиссер над ними. По какому такому праву? Вот многие и завидуют. Вы только Андрюше об этом не говорите, он расстраивается». С этого момента они подружились с Анной Александровной и так и сохранили свои отношения до самой ее кончины. За разговором не услышали, как хлопнула входная дверь. Старушка засуетилась, ринулась в кабинет и принесла сыну теплые шлепанцы, хотя на улице было +20.

Володю пригласили в кабинет Попова, где было много книг, стояла старинная александровская мебель, висели фотографии известных актеров и портреты отца. Они стали говорить о пьесе, о том, как сделать, чтобы ПУР дал свое разрешение на репетиции. А в те годы ни одна пьеса, ни в одном театре страны не могла репетироваться без ГлавЛИТа и цензуры. В дверь осторожно постучали. Это Анна Александровна приглашала всех к столу. Столовая являла собой большую светлую комнату, старинный резной дубовый буфет не только украшал ее, но и напоминал флагманский корабль. Он как бы возглавлял всю меблировку. Круглый стол, накрытый белой скатертью, стоял посредине. На стенах висели картины. Люстра Кузнецовского фарфора выделялась своей красотой и изяществом. Стол сервировали Поповским фарфором, хрусталем и старинным серебром. Андрей Алексеевич разлил по рюмкам изумрудную водку, настоянную на смородинных почках, и предложил тост за молодые таланты. Закусывали балыком и солеными рыжиками, потом подали разварную осетрину и утку с яблоками. Володя предложил выпить за его матушку и всех домашних. А жил Андрей Попов в то время с женой, матерью и тещей. Квартира большая и удобная. Жена и теща в тот день отправились на дачу наводить порядок и готовиться к летнему сезону. Обед закончился. Снова вернулись в кабинет и допоздна разговаривали о театре, о пьесе, об актерах и почему-то были уверены, что им разрешат эту постановку. Володя стал часто ходить в театр, бывать у Попова на репетициях и смотреть все спектакли, идущие в репертуаре, а классику, где тот играл главные роли, по нескольку раз. Так началась их дружба, и Володя всей душой полюбил этого доброго и умного человека. Они много беседовали о спектаклях, о его ролях. С гастролей Попов писал Володе письма, как проходят гастроли, какие спектакли пользуются успехом у зрителя. С пьесой «Испытание» после непродолжительной, но упорной борьбы ГлавПУР по настоянию Попова ханжески разрешил начать подготовительную работу. Это значило «редактировать» и причесывать ее в литчасти театра, где сидели видавшие виды иезуиты-бюрократы, дать задание художнику подготовить предварительные эскизы сценографии, обсуждать на худсовете и на труппе и одновременно послать пьесу в ГлавЛИТ и во всякие псевдонаучные учреждения типа «Института марксизма-ленинизма» на рецензии. ГлавПУР прекрасно понимал, что на какой-то из этих инстанций пьесу накроют «медным тазом» и задушат на корню. Таким образом, и волки будут сыты, и овцы целы. И ГлавПУР окажется ни причем, да и автора к тому времени измотают так, что он и не рад будет, что написал пьесу.

Надежды ПУРа оправдались. Два года шла тяжба между пьесой и чиновниками всех мастей и рангов. Через два года пришли отрицательные рецензии и окончательный запрет. Итак, пьесу благополучно похоронили, а автор с Андреем Алексеевичем Поповым справили поминки по ней, но дружба их еще более на этом укрепилась.

Появился новый замысел пьесы «Вечеринка в конце лета». Володя ездил к нему на дачу в Кокошкино. Это красивое место, дубовые рощи, а вокруг поля и бесконечные просторы русской средней полосы. Там они читали первые варианты пьесы, гуляли по лесу, собирали грибы. Андрей Алексеевич рассказывал о том, как они репетируют «Тот, кто получает пощечины» Леонида Андреева, а жена и теща готовили летний обед. После обеда сидели на веранде, пили чай с жасмином. Было прекрасное время середины лета. Небо почти безоблачное. Вот, наконец, и вышел спектакль по Леониду Андрееву, имевший успех у зрителя-интеллектуала и творческой интеллигенции, но и обычный зритель, если и не понимал всей политической подоплеки постановки, то просто находил в ней извечные темы: любовь, борьбу добра и зла и т. д. Но спектакль не имел поддержки в официальных кругах, и его замалчивали. Немало крови попили у Андрея Попова в бытность его главрежем ЦТСА начальники театра. Они время от времени менялись, но ситуация оставалась прежней. Сама по себе должность начальника театра — официального цербера от ГлавПУРа — нечто вроде жандармского полковника при театре. Запомнились только два полковника Антонов и Панько, но они стоили, пожалуй, целого батальона военных тупиц и солдафонов.

Зимой 1972 года 12 января скончалась матушка Попова Анна Александровна. Это был день большого горя. На дворе трещал мороз, а в квартире Поповых собралось много актеров и актрис, которые знали и любили эту старушку за доброту и отзывчивость, сердечность и понимание актерских бед и проблем, хотя сама она никакого отношения к театру не имела. После смерти матери и бесконечных склок в театре Андрей Алексеевич как-то сдал и сник, и стал подумывать об уходе из театра и из режиссуры. Ему никогда она не доставляла удовольствия. Занимался ею нехотя и почти все спектакли ставил в соавторстве с каким-либо режиссером, но в ГИТИСе он вел режиссерский курс, и у него появились свои ученики-режиссеры. Среди них он выделил трех: Б. Морозова, А. Васильева и И. Рахельгауза. Что это были за люди? Обыкновенные карьеристы, воспитанники советской помойки, наглые и самовлюбленные. Б. Морозов пользовался особой симпатией у Андрея Алексеевича, хотя из этой троицы был самый посредственный режиссер. Его он взял в штат очередным режиссером в ЦТСА. Остальные пока болтались в неизвестности и ожидали своего «звездного часа». В начале 1976 года Володя закончил работу над пьесой «Вечеринка в конце лета», и в это же время Андрей Алексеевич ушел из ЦТСА. Олег Ефремов пригласил его к себе во МХАТ актером и Попов сразу начал репетировать Галилея в пьесе «Жизнь Галилея». Он интересно сыграл эту роль. Но сам спектакль успеха не имел, т. к. был слишком ортодоксален. Более глубокой и яркой оказалось его роль в «Иванове», где он великолепно играл Лебедева. Во МХАТе он прижился и украсил эту труппу своим талантом. Где-то с 1975 года Андрей Алексеевич стал часто болеть. Причиной тому послужило якобы падение на сцене в спектакле «Смерть Иоанна Грозного», когда у него выскочил и сместился позвонок. Он стал нередко попадать в больницу, где ему делали растяжку, заставляли спать на доске. Это на время помогало. Володя навещал его, и он все время жаловался, что ненавидит больницы.

В мае 1976 года Володя принес свою пьесу «Вечеринка в конце лета» в Московский драматический театр имени Станиславского. Ее прочитали на труппе, пьеса понравилась. И тогда пьесу утвердили на худсовете и включили в репертуарный план на 1976 — 1977 год.

Театр в этот год переживал очередную катастрофу с режиссером. Последние десять лет коллективу явно не везло с режиссурой. Они не приживались, менялись часто и ставили спектакли один хуже другого. И вот в очередной раз, неизвестно уж, в какой по счету, они снова оказались без главрежа. Актеры знали, что Володя дружит, с Поповым и решили обратиться к нему, чтобы тот убедил Андрея Алексеевича, не бросая МХАТ стать у них худруком, и осуществлять хотя бы традиционные постановки классики, и под свое имя приглашать разных талантливых режиссеров. Володя обещал им помочь и посоветовал послать к Попову актерскую делегацию. Дело продвинулось. Начали серьезно обсуждать эту проблему. Все понимали, что он не ревнует никаких режиссеров к своему творческому реноме, поскольку его не волновала карьера режиссера, отсюда он должен стать демократичней и принесет пользу театру. Но никто из них не мог, предположить, что три его ученика — Морозов, Васильев, Рахельгауз, как собаки на дичь, почувствуя поживу, вцепятся в глотку и Попову, и театру.

Так оно и произошло. Не успели назначить Попова главрежем, как его «доблестные» ученики потребовали от него утвердить их очередными режиссерами в этот театр, а имевшихся в наличии, изгнать.

Попов по мягкости своей и безволии это требование учеников осуществил. Тогда новоявленные «узурпаторы» решили захватывать власть дальше и придумали своеобразную казуистическую аферу. Создали режиссерскую коллегию из самих себя при худруке театра и стали решать все творческие и административные вопросы,  но этого им показалось мало. Тогда они настояли на снятии директора театра, использовав авторитет Попова. Потом начали выживать актеров.

С этого момента театром фактически руководили его ученики и главной их задачей являлась собственная карьера. Театр начал разваливаться, актеры подняли бунт, никаких выдающихся спектаклей его ученики поставить не сумели, а поставленный спектакль «Васса Железнова» в другой редакции Горького являлась обычной постановкой классики, и никаких идеологических разночтений и разногласий с существующей советской идеологией не было. Сегодня находятся критики и театральные деятели, которые придумали аргумент под названием «идеологические разногласия с политикой советской власти». Это явилось хорошей ширмой для прикрытия неудачных постановок. Андрей Попов в это время практически уже не руководил театром и перешел во МХАТ Олега Ефремова, где и работал актером до конца своей жизни.

Последним камнем преткновения на их пути оставался Володя Оболенский, человек, друживший с Поповым и имевшим определенное влияние на него. Способ придумали примитивный. Его пьесу, принятую театром до их прихода, решили «зарезать», чтобы изолировать друга их «шефа» от театра. Но Попову было крайне неудобно осуществлять эту акцию, ибо он совсем недавно доказывал обратное, убеждая и Министерство культуры, и партийно-советские органы, пьеса талантливая, и нужна театру и зрителю, и очень нравится ему самому. И вдруг такой конфуз!

Ребята же, ученики, не стушевались и с разбойным посвистом и кистенем за пазухой сумели уломать Попова и в этом «дельце», объясняя, что ради светлого будущего театра пьесу сию ставить не стоит, ибо она не вписывается в их «творческую палитру». А зритель перебьется. Скушает, что дадут «мастера!» Андрей Алексеевич долго колебался, переживал и страдал, но в итоге уступил их напору. Чтобы подорвать авторитет Попова в театре им. Станиславского, шустрые ученики распространили слух о том, что Попов якобы ужасно пьет, и превратился в настоящего алкоголика и руководить театром не может, а потому они во благо и спасение святого искусства сами начинают руководить.

В конце марта 1977 года у Володи состоялась последняя встреча и разговор с Поповым. И он сказал Андрею Алексеевичу открыто все, что думает о троице учеников и его собственной позиции.

Попов смутился и, расстроился. Ему очень не хотелось верить, что «избранники» его оказались подлецами. Андрей Алексеевич был добрым, хорошим человеком, прекрасным актером, но он никогда не понимал или не хотел понять простой истины: советская система и большевистско-коммунистическое государство и не могло воспитать и вырастить других людей. Морозов, Васильев, Рахельгауз — это типичный продукт советского конформизма. У них не было никогда никакой морали. Они сумели хорошо использовать своего учителя и подло, за спиной облили его же помоями. Но все же бог и высшая справедливость существует, и менее чем через год, Попов вынужден был уйти из театра, а вскоре изгнали и его учеников.

Прошло три года. Они не общались все это время. 2 января 1980 года Володя впервые за все время сам позвонил ему и предложил встретиться, хотел примириться. Он простил ему учеников. Все эти годы его ужасно терзала ситуация разрыва их дружбы. Ведь Попов сделал ему немало добра… Нельзя же судить так строго. В святом писании сказано «не судите, да не судимы будете». Попов обрадовался Володиному звонку и, так как на следующий день уезжал в командировку, они договорились встретиться сразу после его возвращения. Но судьбе не было угодно, и эта встреча не состоялась. Андрей Алексеевич неожиданно попал в больницу и 14 июня 1983 года Андрей Алексеевич скончался. Врачи не смогли вовремя распознать рак.

Панихида проходила в новом здании МХАТа на Тверском бульваре. Театр был полон. Его даже оцепила конная милиция, столько людей пришли проститься. Володя прощался с ним у гроба и положил красные пунцовые пионы к его изголовью. Он ужасно похудел, и Володе почудилось, что он видит и слышит собственную панихиду, и того гляди встанет, и со своим неподражаемым юмором расскажет анекдот по случаю своей смерти. Но этого не произошло. Володя выразил соболезнование его жене. Было много речей, было много цветов, но уже не было Андрея Алексеевича Попова — великого актера и хорошего человека.

И теперь, когда Володя видел в кино или по телевидению старые фильмы и постановки, в которых он снимался, ему очень не хотелось верить, что Попова нет.

А пьеса «Вечеринка в конце лета» была поставлена в Москве в другом театре режиссером Валентином Рыжим. И премьера по иронии судьбы состоялась тоже в мае 1980 года. Пьеса пользовалась успехом у зрителя, и шла на сцене более пяти лет, и с гастролями театра объехала многие города и веси российской провинции, и ее посмотрели десятки тысяч зрителей…

На первых премьерных спектаклях в Москве и значительно позже Володя видел, как плачут пожилые люди… и в зрительном зале наступает мертвая тишина… Даже неуемная циничная молодежь умолкает, когда понимает, что происходит с их сверстницей. Какая безрадостная судьба! И все для них узнаваемо… язык, ситуации, проблемы и драмы такой повседневной обыденной жизни… их жизни и равнодушие к ним окружающего мира. И советская безысходная действительность… и вранье взрослых и старших, и власть имущих. И всеобщая большая ложь. В пьесе сталкиваются два бытия: подлинное, которое стараются не замечать старики — герои спектакля, их четверо: Андрюша, Кирюша, Алиса и Авксентий, — и иллюзорное, которое они сами себе придумали. В их иллюзорном мире расширяются границы сознания. Там они раскрепощены, они живут полнокровно, путешествуют по белу свету и познают его. А он так обширен, удивительно красив и великолепен… В нем столько красок, и света, и гор, и морей, и пустынь, и цветущих долин… А главное, счастливых людей. Это их великолепный мир мечты. А заканчивается все грустно в спектакле. Обозленные на свою судьбу, на жизнь, на близких и на весь свет, молодые люди со свойственной их возрасту жестокостью называют стариков сумасшедшими и пытаются возвратить их в реальность советского ада, снова в тюрьму для души. Но старики не поддаются и уплывают в свою иллюзорную, мифическую безоблачную страну, которую они почему-то назвали «Гондурасом».

 

Также на эту тему Вы можете почитать:

About the author

Комментарии

Ваш отзыв